Олег Верещагин - Красный вереск [За други своя!]
Их провели совсем рядом с виселицей. Ревок отвернулся, а Краслав, всмотревшись в черное лицо висящего, шепнул:
— То не наш, — и получил удар прикладом в спину. Горец обернулся, ожег взглядом того, кто ударил. Хангар завизжал по-своему, замахнулся прикладом, но старший удержал его, сказал, несколько слов, и все кочевники покатались от хохота. Краслав презрительно сплюнул: — Нечисть…
Старший хангар, повернувшись к остальным, ударил пальцами правой руки о ладонь левой, вызвав еще один взрыв хохота. Ревок, вертевший в это время связанными руками, признал, процедив:
— Умеючи вязали…
…Предки нынешних славян Мира называли данванов «безликими». Название употреблялось и сейчас, хотя давно уже все знали — у пришельцев с неба есть лица, и вполне обычные. АнОльвитц йорд Ратта ничем не отличался от своих соплеменников — рослый, бледнолицый, с большими зелеными глазами на узком лице с прямым носом, рыжий и слегка веснушчатый. Но это только с первого взгляда. Чем ближе подходили мальчишки с конвоем, тем острее чувствовали: этот человек — сумасшедший. От ясного понимания этого хотелось закричать — так воет собака, когда в доме покойник.
Старший из хангаров заговорил с данваном на своем языке. На анОльвитце не было шлема, но выяснилось — он и понимает и говорит не только по-хангарски, но и по-славянски. Выслушав своего раба, он кивнул, почему-то сожалеюще смерил мальчишек взглядом и заговорил с Ревком:
— Теперь ты понял, что заниматься бандитизмом гуупо? 0бязательно поймаем. И посадим сюда.
Ревок пожал плечами:
— Так старший брат у меня есть.
— А мы и его посадим и поймаем, — ответил анОльвитц, заложив руки за спину.
— Так и младший брат у меня есть, — спокойно ответил Ревок. АнОльвитц дернул углом узкого рта:
— Поймаем и посадим и его.
— Да там-то и я, будет час, сбегу, — улыбнулся Ревок. И чуть не упал — ладонь данвана хлестнула его по лицу, разбив губы. Но удержался на ногах, не закричал и ответил спокойно, только чуть косноязычно: — А теэ-от и беать стаэт неуда.
— В барак, — махнул рукой анОльвитц, повернулся и зашагал прочь…
…В бараке не было пола — просто железный домик, поставленный на почву. Но, когда Краслав попытался копнуть, ямка сразу заполнилась водой.
— Срам Кощеев, — подвел он итог и уселся в угол, сложив руки на коленях. Ревок какое-то время кружил по камере, исследуя ее, потом уселся рядом:
— Как станем?
— А посидим тут, дверь выпнем да и уйдем уходом, — серьезно ответил Краслав. — По-меж делом — глянь, глазок там.
Действительно, в двери был широкий, с экран телевизора, глазок, позволявший видеть, все внутри. Как раз когда мальчишки на этот глазок посмотрели, в нем возникла мрачная рожа охранника, обозрела камеру и исчезла. Горцы переглянулись, и Ревок, поняв, что им обоим одновременно вспомнились рассказы Вольга, поднялся:
— А то похохочем…
…Через какое-то время охранник доложил анОльвитцу, что славянские щенки каждый раз, когда он, выполняя долг, заглядывает в камеру, просто умирают со смеху, даже по полу катаются. Так в лагере себя еще никто не вел, и анОльвитц поспешил в барак.
Реакция на его появление в глазке выразилась в визге, икоте и судорожных телодвижениях. АнОльвитц в сопровождении двух хангаров ворвался внутрь. Он с удовольствием разорвал бы маленьких негодяев в клочья, но завтра должны были явиться за ними. Кроме того, СЕГОДНЯ вечером намечался небольшой праздник с несколькими командирами ночевавшей неподалеку колонны — и портить себе настроение не хотелось. АнОльвитц убрался — напоследок заглянув в глазок и вызвав еще один приступ смеха…
…Да, рассказы Вольга не пропали даром. Изунтри глазок был жирно обведен грязным квадратом. Ниже той же грязью было тщательно выписано совместно припомненными буквами кириллицы: коротко и убойно — ФИЛИПС
* * *Вечерело, когда на подъездной дороге появились шестнадцать молодых парней в форме горных стрелков. Они шагали по обеим сторонам дороги, провожая похабными замечаниями любое проносившееся транспортное средство, появлявшееся навстречу или догонявшее их. Грязная форма, драная и попаленная, раздрызганные ботинки, угрюмо-бесшабашные лица, сбродное оружие — все говорило о том, что ребятки долго уже бултыхались в дерьме, чудом из него выбрались и сейчас стремятся отдохнуть…
…Когда Йерикка предложил это, Гоймир задумался и возразил:
— Молоды.
— У горных стрелков молодых полно, — ответил Йерикка. — Прорвемся.
Тогда Гоймир согласился и послал в одну из весок за трофейным барахлом.
Вроде бы и в самом деле сошло. Хангары у входа подтянулись и заозирались. В негласной "табели о рангах" данвансних войск они стояли на последнем месте.
Ребята остановились шагах в пятнадцати и тут же устало поплюхались на обочины, нарочно отворачивая лица. Кто-то завалился на спину, кто-то начал переобуваться, кто-то глотал воду из фляжки… Йерикка, Олег и Гоймир пошли на пропускной пункт.
В таком напряге Олег давненько не был. И удивлялся, как спокойны его спутники — в полной уверенности, что сейчас именно по нему определят под лог, что он не выдержит…
— Тут есть данваны? — Йерикка обратился к старшему хангару. — Срочно и любые.
— Гаспадин анОльвитц йорд Ратта, — ткнул хангар в бараки, — но у них там ивыстыреча…
— Не важно, — поморщился Йерикка и пошел мимо так, словно хангарами тут и не пахло.
Вот тут началось слегка наперекосяк. Очевидно, те получили строжайшее указание никого не пускать, потому что хангар почти умоляюще сказал, заступая дорогу:
— Бамаги… бамаги, документы покажите…
"Абзац", — подумал. Олег, невольно оглядываясь на дорогу, по которой как раз перла колонна грузовиков с солдатами.
И вот тогда-то Олег и оценил Йерикку в полной мере. Рыжий горец повел себя с потрясающим хладнокровием и пониманием обстановки — им можно было только любоваться. Сперва он застыл, словно не понимая, кто ему заступил дорогу и что это, собственно, значит?! Потом он сбычился и набрал воздуху в легкие — этого было достаточно, чтобы хангар посторонился, но, раздраженный недосыпанием, усталостью и человеческой тупостью командир горных стрелков выхватил из кармана блокнот и заорал, пересыпая рев матерной бранью:
— Ты, ублюдок, б…я, видишь этот блокнот?! Я, б…я, сейчас тебя заставлю его в зубы взять и к этому вашему анОльвитцу раком, раком, на х…, ползти! Мы, б…я, за этим блокнотом… А ну-ка!..
Йерикка зашагал дальше. Гоймир и Олег, все это время стоявшие с устало-непроницаемыми лицами, двинулись следом.
— Что там? — спросил Гоймир, когда они отошли шагов сорок, имея в виду блокнот.
— Мои записи, — спокойно ответил Йерикка. — А ведь чуть не влипли… До чего поганое место!
Олег был о ним согласен на все сто. Пахло сыростью и — слабо, но ощутимо — гнилой кровью и нечистотами. Котловина напоминала декорацию к фильму о концлагере, но для декорации она была слишком реальной.
— Так, начинаем, — Йерикка достал из-под куртки свой «парабеллум» с кустарным глушителем. Такой же был на «нагане» Олега, а Гоймир позаимствовал второй «парабеллум» у Святомира. — Вольг, вышки… Куда? — это относилось к хангару, появившемуся из-за штабного барака. "Тв!" — выплтонул «парабеллум», и хангар грохнулся наземь. — А мы внутрь.
Он и Гоймир взбежали на крыльцо — изнутри, когда Йерикка распахнул дверь, донеслись сдержанный, но веселый шум, позвякиванье… а потом все разом стихло.
Дальнейшее, происходившее внутри, Олега не интересовало. До вышек с того места, где он стоял, было шагов по восемьдесят — предел для нагана. Олег всмотрелся — все четверо на вышках смотрели на подъездную дорогу, где торчали остальные горцы. Ну и хорошо.
Мальчик положил массивный надульник «глушака» на сгиб руки, поерзал. Он знал, что надо действовать быстро, но эта неспешность помогала ему успокоиться.
"Тв! Тв!" Двое на вышках, находившихся дальше от дороги, вскинулись, пораженные в головы, и сползли внутрь своих коробов. Олег повернулся, подул в ствол, снова устроил его на предплечье.
"Тв!" Но четвертый обернулся примерно в эту секунду — и, увидев, как падает предпоследний, сел. Наверное, даже не осознанно, а от страха — это его спасло.
Олег оценил все моментально. К скорострелке эта мразь не подберется. Но может начать стрелять из автомата и всполошить охрану в бараках. Или даже тех, кто проезжает по дороге…
Додумал он все это, уже привалившись спиной к одной из холодных стальных опор вышки. Мальчишка смотрел вверх, держа «наган» обеими руками у щеки.
Хангар наверху не двигался. Но сейчас он очухается — и…
—… Файле! — резко крикнул Олег, вспомнив одно из двух десятков выученных при помощи Йерикки данванских слов военного обихода. Грохнуло наверху упавшее на доски тело — хангар выполнил приказ автоматически, даже не поняв, кто приказал падать.
![Олег Верещагин - Красный вереск [За други своя!]](/uploads/posts/books/102443/102443.jpg)
